открыто при отсутствии одного лишь участника, которого задержали обстоятельства и который явился двумя днями позже, чтобы принести свои извинения. Но привратник был непреклонен.

5

– Господа, слово предоставляется нашему преданному секретарю.

– Господа, прежде чем сообщить вам свежеполученные известия о ходе работ в первые недели строительства и ввиду отсутствия докладчика, я хотел бы зачитать доклад, присланный из Эксопотамии, который, к счастью, докладчик успел вовремя мне передать. Отдаю должное его осторожности, если не сказать предусмотрительности, ибо никто из нас не застрахован от неожиданностей.

– Полностью с вами согласен!

– А о чем речь?

– Сами прекрасно знаете.

– Ах да! Вспомнил!

– Господа, итак – вышеупомянутый доклад.

– Несмотря на всеразличные трудности и благодаря стараниям и изобретательности нашего технического директора Амадиса Дюдю, все необходимое оборудование было доставлено на место, и нет нужды специально останавливаться на отменных профессиональных качествах, преданности и самоотверженности, а также беспримерной смелости технического директора Дюдю, так как огромные трудности, с которыми ему пришлось столкнуться, включая сознательное малодушие и хитрое коварство технических исполнителей, а также случайных элементов и инженеров вообще, за исключением старшего мастера Арлана, свидетельствуют о том, что трудноосуществимая задача, которую Амадис Дюдю взял на свои плечи, могла быть выполнена только им одним.

– Полностью с вами согласен.

– Блестящий доклад!

– Я что-то не очень понял. О чем речь?

– Да вы и так прекрасно все знаете.

– Ах да! Передайте мне ваши карточки.

– Господа, существует одно обстоятельство, в отношении которого оказалось невозможным применение предупредительных или каких-либо иных устраняющих мер; я имею в виду существование посреди пустыни, а именно на линии, определяющей направление нашей будущей дороги, некоего заведения под названием «Отель Баррицоне». Наш технический директор Дюдю внес предложение: экспроприировать, а затем частично разрушить упомянутое заведение, применив наиболее подходящие для этого средства.

– А вы знаете, что такое люмитка?

– Подобная ситуация просто ошарашивает!

– Мне кажется, мы должны одобрить.

– Господа, приступим к голосованию. Кто «за» – попрошу поднять…

– Совершенно ни к чему.

– Все полностью с вами согласны.

– Совершенно верно, Баррицоне надо экспроприировать.

– Итак, господа, Баррицоне будет экспроприирован. Наш секретарь возьмет на себя хлопоты по данному делу. Учитывая тот факт, что речь идет о заведении, представляющем общественный интерес, нет никаких сомнений в том, что урегулирование всех формальностей не может не потребовать кое-каких усилий.

– Господа, предлагаю устроить поздравительное голосование в адрес автора доклада, который был вам только что зачитан, и которым является не кто иной, как наш технический директор господин Амадис Дюдю.

– Господа, полагаю, вы будете полностью согласны с тем, чтобы направить Дюдю, как только что предложил наш выдающийся коллега господин Марион, поздравительную ноту.

– Господа, опираясь на некоторые пункты доклада, можно утверждать, что поведение сотрудников, находящихся в подчинении Амадиса Дюдю, просто неслыханно. Думаю, мы не совершим ошибки, если урежем им оклад на двадцать процентов.

– А сэкономленную сумму можно будет перевести на счет господина Дюдю в качестве дополнения к подъемным.

– Господа, Дюдю, без сомнения, откажется от какого бы то ни было дополнительного вознаграждения.

– Полностью с вами согласен.

– Таким образом мы сэкономим дважды.

– Арлану мы тоже повышать не будем?

– Совершенно ни к чему. Этим людям все заменяет их безупречная совесть.

– Но остальным мы, разумеется, снизим.

– Господа, все решения будут зафиксированы секретарем в протоколе заседания. Надеюсь, повестка дня ни у кого не вызывает замечаний?

– Что вы скажете об этой ситуации?

– Она просто ошарашивает!

– Господа, заседание закрыто.

IV

Держа Атанагора под руку, Бронза поднималась с ним по тропе, ведущей к отелю Баррицоне. В забое остались Брис и Бертиль, не желавшие прерывать работу, пока окончательно не расчистят огромную залу, обнаруженную несколько дней назад. Машины рыли без остановки, открывая доступ в новые и новые коридоры и помещения, сообщающиеся между собой посредством подземных галерей с колоннами по обеим сторонам. Повсюду в изобилии были рассыпаны ценные находки, как то: шпульки для волос, корабельные гребни, наперстки и наперстники, пузырьки – мыльные и для духов, предметы культа и культуры, включая оккультные науки, а кроме того, горшки – в большом количестве. Молоток Атанагора не скучал без дела. Тем не менее археологу требовался отдых и перемена мыслей. Поэтому Бронза отправилась с ним.

Они поднимались и спускались по сгорбленным песчаным скатам, и солнце окутывало их золотым сиянием. С высоты дюны открывался вид на фасад отеля и красные цветы, а еще на стройку, где вокруг сложенных штабелями рельсов и шпал суетились технические исполнители. Издалека Бронза различила более хрупкие фигурки Олив и Дидиша, которые играли на сваленных в кучу рельсах. Не останавливаясь, женщина и археолог продолжали путь и вскоре очутились в баре отеля.

– Привет, Пипетка, – сказал Атанагор.

– Буон джорно, – ответил Пиппо. – Вы стригаре востра бородетта в шесть часов утром раньо?

– Не-а, – сказал Атанагор.

– Кобель паршивый наш гулящий Бенедетто!.. – воскликнул Пиппо. – И вам не стыдно, патрон?

– Нет, – ответил археолог. – Как продвигаются дела?

– Плохи наши дела, патрон, – вздохнул Пиппо. – Тоска кругом, запустенье, хоть волком вой. То ли дело было в Спаньи, где я командовал шеренгой землекопов! Э-э, надо было это видеть!.. А тут… Меррские пуррки!..

– Кто мерзкие? – переспросила Бронза.

– Пуррки! Свиньи, значит!

– Налей-ка нам выпить, – сказал археолог.

– Я им такой дипломатический церемоний разведу, пурркам этим. Да катились бы они все куда подальше в Варршавву! – не унимался Пиппо, дополняя пожелание соответствующим обстоятельству жестом, который состоял в вытягивании вперед правой ладони с прижатым большим пальцем.

Атанагор улыбнулся:

– Налей нам, пожалуй, два «Турина».

– Пожалуйста, патрон, – сказал Пиппо.

– Что они вам сделали? – спросила Бронза.

– Э-э! – сказал Пиппо. – Громить они хотят мой лавочка, к чертовой бабушка. Все, спета мой песенка! Финита!

И он затянул:

Забыл Витторьо обещанья,

Про то узнал Вильгельм Второй

И в Рим Бюлова для дознанья

Послал с задачею такой…

– Красивая песня, – сказал археолог.

– Отдай им Тренто и Триесте,

Отдай Трентино весь.

С Витторьо быть должны мы вместе,

Пускай почтет за честь.

По небу ероплан летит,

А в нем Д’Аннунцио сидит

И, точно пташка, распевает.

Chi va piano, тот va sano[10].

– Я где-то это слышал, – сказал Атанагор.

Chi va sano va lontano.

Chi va forte va alla morte.

Evviva la liberta![11]

Бронза захлопала в ладоши. Пиппо голосил во все горло, напрягая хриплые остатки своего тенора. В потолок негромко постучали.

– Что это? – спросил археолог.

– Э-э, еще один